В данном разделе Вы можете ознакомиться со статьями о нашей школе в периодической печати и интернете. Для ознакомления с полным текстом статьи - нажмите на название статьи. Полный текст статьи будет открыт ниже.

	Статьи и публикации о школе Шаталова
Первородный грех школы и пришел ли спаситель? Первоначальный замысел статьи был конкретен и ясен – тезисно и рекламно описать достоинства шаталовской методики обучения. Но в процессе написания понадобились не только популярные рассуждения. Они привели к удлинению названия и более широкой теме. Иначе трудно понять вклад В.Ф. Шаталова в развитие школы. Еще труднее описать его методическую систему. Школа больна, симптомы очевидны. Виновных находят и меры принимаются. Но причина болезни или основное звено, за которое надо взяться, чтобы вытащить всю цепь, еще не замечается. Речь идет о болезнях школы как социального института, а не учителей, многие из которых обладают сильной иммунной системой. Корень школьных недугов в хроническом игнорировании фундаментальных законов построения учебного текста и незнании способов эффективного перекодирования его в индивидуальный код ученика. В условиях дефицита учебного времени это ведет к непониманию. Другие недуги учебного процесса возникают как неизбежные следствия. Надо сказать, что лингвистам известны механизмы понимания текста, но их исследования редко выходят за рамки предложения. Логично предположить, что закономерности понимания предложения распространяются на уроки и учебники, состоящие из многих предложений, параграфов и глав. Объективная причина непонимания заложена в процесс речепроизводства и речевосприятия. Мысль, как целое, передается по частям. Восстанавливается в обратном порядке: от частей к целому и далеко не всегда успешно. Противоречие не замечается на бытовом уровне. Надо ли знать, что целое (мысль) больше суммы частей (звуков, букв, слов, предложений) и оно сохраняется в сознании не буквами? Учили же деды и отцы без всякой психолингвистики. Обходятся без знания закона всемирного тяготения и при падении человека или сосульки. Чего проще: споткнулся, упал, очнулся – гипс. Сам виноват или дворник не доглядел. Конечно, беднягам не легче от осознания величины ускорения свободного падения. Но при проектировании летательных аппаратов без законов Ньютона, уравнения Бернулли, сопромата, математических расчетов и экспериментов уже не обойтись. Падения с большой высоты опаснее и дороже обходятся. Так и в школе. Хотим летать под облаками с планшетом и интерактивной доской, а не назовем ни одного экспериментально доказанного закона передачи знаний. Пишем вилами по воде о поэтапности, проблемности, доступности, последнее время – о компетенции и компетентности (прости, Господи), а получаем сверхусталых-бестолковых детей и нерадивых учителей-дворников. Достается охранникам, психологам, министрам, ЕГЭ. Гуляй, демократия и шоу-бизнес. Разумеется, после гибели Икара можно обвинить в расчетах Дедала, найти поставщиков некачественного воска и перьев. Что проку в том? Проблемы школы не всегда связаны даже с высокими способностями означенных участников процесса обучения. За умные речи Гераклита прозвали Темным. Лекции Гегеля, некоторых Нобелевских лауреатов восхищали далеко не всех учеников. А нередко у слабого учителя вырастают светила, иные дети самостоятельно выходят на высокую орбиту знаний. Одним словом, проблема есть. Повторим, что вышеприведенные рассуждения сводятся к необходимости поиска объективных законов передачи знаний. Субъективная причина школьных недугов состоит в построении текстов «на глазок» (у каждого он свой). А наука требует расчета и максимальной объективности. Выбрав единицу измерения, надо зафиксировать величину того, что ученик получает «на входе» и «выходе» в определенное время. Меняя условия процесса приема–передачи знаний, можно найти оптимальные методики сохранения знаний, контроля, стимуляции познавательной деятельности и т.д. Ссылаясь на сложность процессов сознания, всегда можно оправдать – аршином-де общим мысль не измеришь. Поэтому остается верить авторитетам и … молиться, уповая на чудо. Без «аршина», как известно, нет науки, зато много поэзии. Так, например, известны разные шкалы оценок знаний: 5 – 12 – 20 – 100, но преимущества оных сомнительны, недостатки заметны. Открытая оценка может стимулировать, а может и охлаждать желание учиться, порождать конфликты. Следовательно, необходимо обоснование меры эффективности оценки или направления поиска таковой. Где-то уместны открытые «зачет–незачет» или баллы. Возможны индивидуальные оценки «на ушко», как это делает Шалва Амонашвили в младших классах, или семерки с восьмерками под аплодисменты детей – у Софьи Лысенковой. Знает об этом любой толковый учитель, но те, кто руководят учителями, сомневаться не позволяют. Не посягайте на святое! Хотя отделить святых от «идолов с глазами» вполне могли бы общепринятая единица измерения текста (буква, фонема, слово, знак) и эксперимент. То же касается вопросов сохранения знаний. Закон забывания Эббингауза верен, как и закон Ома, но при определенных методических приемах знания сохраняются значительно дольше указанного в законе. Даже сопротивление проводника тока можно свести к минимуму при сверхнизких температурах, не посрамив при этом дедушку Ома. Закон не догма, а руководство к действию в конкретных условиях. Начнем с общего и рассмотрим процесс обучения в историческом движении. Как рождаются методики и зачем они нужны? Понятно, они вызваны потребностью практики. Скажем, охота требовала быстрого бега и прыжков. Они же спасали от погони. Навыки бега и прыжков приходили сами собой, в том числе и естественным отбором – «неуд» ставил победитель. В обучении преобладал показ, отец обучения («лучше один раз увидеть»). Мать обучения – повторение – закрепляла знания. Функции «родителей» существенно дополнились, когда преобладающим средством обучения стала речь. Самые простые методы прыжков теперь называют «козликом» и «рыбкой». Со временем в практику вошел спорт, и люди совершили невероятное – стали прыгать выше головы. Появились тренеры, экспериментирующие чередованием тренировок, накачкой групп мышц, способами прыжков: с гантелями, «ножницами», «перекатом». При всех способах можно увидеть повышение результата за счет опоры на: - законы физики (интуитивно или научно), - резервы организма (природа дала человеку огромный запас), - тренировки (пробуй и ошибайся). Первое и второе – подарок природы, вещи объективные. Третье зависит во многом от субъективных волевых качеств человека. Результативность метода – следствие соединения первого, второго и третьего. Можно сколь угодно много тренироваться в прыжках «козликом», но на достижение такого же результата «ножницами» потребуется меньше усилий. А выше головы можно прыгнуть «перекатом», как это красиво делал олимпийский чемпион и троекратный спортсмен Года Валерий Брумель. Для новых рекордов необходим метод американца «фосбери-флоп». При последнем выигрыш в работе на подъем центра тяжести дает более удачное «облизывание» планки. Чистая физика и механика. Не обойтись и без упорных тренировок. Второстепенные причины успеха: попутный ветер, поддержка болельщиков, тактика чередования прыжков, психологическое давление на соперников, соревновательный опыт и т.п. имеют значение для высших достижений. Вместе со спортом пришли и неизбежные издержки: травмы, жесткий режим тренировок, ранние достижения и уход из спорта, допинг. С издержками большого спорта можно бороться, а можно уйти в физкультурники. Из школы уйти нельзя – там наши дети и внуки! А слагаемые успеха все те же – законы природы, резервы организма, тренировки, попутные факторы (артистизм, трудолюбие, харизма и т.п.). Есть и издержки. Аналогий много. Попробуем разобраться. Передача потомству знаний – важнейшее условие выживания вида. Малыша учат в игре, затем в реальной ситуации. С усложнением деятельности и появлением речи показ уступил место в обучении тексту (устному и письменному). Кормить человека могла не только охота. Древнейший носитель устного учебного текста – сказка. Древнейший учитель – старшие члены семьи. Нет бабушки – мама расскажет, нет дедушки – мама, отец, тетя, брат всегда рядом. Нет мамы – катастрофа, но, может, найдется хороший учитель и другая семья. К 6–7-ми годам ребенок готов включаться в посильную работу. К 10–11 годам (как отмечают известные педагоги) интеллект приближается к уровню взрослого. Знания и опыт набираются с годами. Отметим характерные черты дошкольного обучения: - Учебные тексты отработаны и передаются через поколения. - Отсюда следуют краткость и легкость понимания текста. Сказки прошли эволюционный отбор по законам Проппа-Миллера-Ципфа-Юла и др. Текст, по мере частоты употребления, обретал оптимальные параметры. Поучите с малышом алфавит. Не «А, Бэ, Вэ, Гэ, Дэ», а «Аз – Бука-рашки, Веди – таракашки, Глаголь – кочережки, Добро – о две ножки. - Рукой подать до гуманизма. Тексты – удобны, учителя – родственники. В такую школу дети тянулись и требовали еще сказочку. - Жизнь требовала чередования учебы (среди пауз по ходу дела, в игре или перед сном). - Отсутствовали оценки (у бабушек только лучшие дети). Впрочем, одна оценка до нас дошла: вот и сказке конец, а кто слушал – «молодец». - Отсутствовали в обучении длинные скамьи, списывания, сколиоз, дневники, домашние задания. - Время урока не фиксировалось (звонки по ситуации). Подведем черту. В дошкольном обучении всегда готовы лучшие тексты и добросовестные учителя. При этом взаимозаменяемость сказочников абсолютная. Выделим важный тезис. Родное дошкольное обучение Аринами Родионовнами строится естественным путем. В этом его сила (и слабость для будущей школы). 1. Сказка описывает большинство житейских ситуаций и указывает направление поведения. Если будешь делать как Иванушка и Аленушка, будешь жить-поживать и добра наживать. 2. Сказка дает заготовки–коды для освоения смысла будущих текстов. Поросенок Ниф-Ниф в школьных текстах станет лодырем, пролетарием, низшим классом. Нуф-Нуф, вероятно, будущий представитель среднего класса с доходом от 30 до 40 тысяч евро в год и основа стабильности общества. Наф-Нафа политтехнологи могут именовать трудоголиком, олигархом, меценатом, кулаком-мироедом в зависимости от контекста. Не стоит идеализировать учебу изначальную. Были проблемы: высокая смертность, голод, отсутствие письменности и т.п. Школа не могла быть другой, но тексты достигли совершенства в силу долгого эволюционного развития. Размерность и содержание текстов регламентировались законами психолинвистики, эстетики, морали и др., что интуитивно ощущали создатели и пользователи сказочных текстов. Главное, им никто не мешал. Слабость, неторопливость эволюционного развития текстов–сказок «исправил» индустриальный век. Бабушки и родители по-прежнему старались хорошо учить. Грехопадение школы состоялось не по их вине и не в семье. Это произошло незаметно в школе. Новый век пришел со знаниями на папирусе, глине, бересте, бумаге и других носителях. Он потребовал много угля, денег, рабочих, инженеров, чиновников и разделения труда. При бурных темпах открытий чудных, которые готовил просвещенья дух, теории, учения, инструкции, регламенты бегут впереди бабушек. Спрос вызвал предложение. Появился специальный институт обучения – школа. Что изменилось? Объем знаний и время на усвоение. 1. Гуманизма в обучении поубавилось. В классе далеко не родственная среда. Разумеется, не везде за ошибки секут розгами и «селедкой в харю тычут». 2. Рабочим местом становится общая скамья, со всеми вытекающими для здоровья последствиями. 3. Учитель, как менеджер, стал раздавать штрафы, премии, делить школьников на умных, средних и …гуманитариев. 4. Ученики стали мстить, обманывать, списывать, терять дневники, убегать с уроков и, наконец, гордиться двойками, бить «ботаников» и стрелять в учителей. 5. Уже не все члены семьи в состоянии оказать помощь дома. 6. МАТЬ учения постепенно изгоняют из школы! Многократное повторение становится признаком тупости. Но древняя поговорка, взятая из первобытных времен, висит как украшение над административным зданием: «миру – мир». 7. ОТЕЦ учения уже не может предъявить глазам множество абстрактных понятий. «Кванты» или «номенклатура» не становятся нагляднее при написании слова даже на интерактивной доске. Не будем продолжать. Спрашивается, за какой грех на школу обрушились напасти? А вот какой. Возможность улучшать «понимаемость» устных текстов (уроков) уменьшилась, а возможность улучшать письменные тексты (учебники) стала величиной исчезающей. Все по Шекспиру – прервалась связь времен. Школьный конвейер начал скрипеть и дрожать. Внешне это выразилось в нарастании напряжения дома и в школе. Начинаются видимые и невидимые миру слезы. Все ждут Спасителя, а пока вынуждены обходиться косметическими реформами в школе и убогими мусью дома. Те не докучают детям моралью строгой и воспитывают себе подобных. Будем справедливыми – в новом социальном институте имелись достоинства. Школа-таки двинула индустриальный век. Честь и хвала Яну Амосовичу Коменскому и всем подвижникам дидактики, которые заложили основы седалищно-компьютерной системы обучения! А сколиоз выправим, близорукость вылечим, бюджет выделим, беспризорные дети не останутся без призора! С таким оптимизмом можно смело идти в светлое будущее. Но беда в том, что производство учебных текстов выпало из эволюционного процесса. Грехопадение состоялось! Обучение стало приобретать противоестественные черты. Повесть об этом гораздо печальнее повести о Ромео и Джульетте – школьный суицид растет. С возрастанием величины текстов и при дефиците времени проблема понимания стала раковой опухолью школы. Школьнику в ухо влетают уже не только устные тексты, но и письменные. Это не оговорка. Даже устная лекция или урок и понимаются намного сложнее (их предварительно написали). Интуитивно это выражается в пожелании говорить не «по писаному», своими словами. При экспериментальных замерах обнаруживаются провалы как в восприятии текста (превышена мера), так и в понимании (не хватает времени на перекодирование и включение новых знаний в имеющиеся). Дело в том, что возрастают размеры всех смысловых уровней текста: от слова до курса. Растущее непонимание объясняют бестолковостью слушателей. А что происходит на самом деле? Ведь говорили же, что мозг способен сам находить при повторении оптимальные средства для понимания. В бытовой речи – да. В учебном тексте (устном или письменном) диалог постепенно уступает место монологу, в нем много смысловых уровней. Они не всегда явно выражены, сгруппированы. Повторение текста в таком случае необходимо не столько для запоминания, сколько для понимания, т.е. для увязки всех элементов, вычленения смысла и закрепления через ассоциацию. У каждого своя библиотека знаний и система комплектования. Нужно время и помощь. Мать не жалела на обучение ни того, ни другого. Она приводила дополнительные примеры, сравнения, аргументы, отвечала на вопросы и снова повторяла. В этом случае первое прочтение выполняет функцию прогноза, взгляда вперед. Версия, гипотеза, разведка, рекогносцировка – основа эффективной деятельности. Это аксиома. Одновременно расставляются и коды. А менеджер за кафедрой вопросы слушателей часто переносит на конец занятия и отвечает на них по остаточному принципу. Учителя, а особенно лекторы, «почемучек» недолюбливают. Они мешают развивать многоуровневое изложение. Время – деньги. На смену матери обучения пришла мачеха – зубрежка. Матери в обучении помогала обратная связь между автором текста, ретранслятором и потребителем. Вспомним, что сказочный текст участники процесса обучения шлифовали вместе (по известным законам). В веке индустриальном, да с появлением писаного права роль автора сказки принципиально изменилась. В оригинальном тексте «про репку» автор скажет, что ее тянули мама, папа, братья, сестры. Ведь семьи были большими. Но в сказках всех народов, независимо от авторской фантазии, количество элементов осталось неизменным – семь. Лишнее для восприятия убиралось. Так удобнее детям и бабушкам, поскольку объем одномоментного восприятия природа нам пока не увеличила (хотя тенденция наметилась). Сегодня произносить «ДээНКа» удобнее, чем «дезоксирибонуклеиновые кислоты», а цифровая формула удобнее словесного выражения. Принципиально изменилось и место автора в учебном процессе. Если раньше он, стоя у доски, дорабатывал тексты, ускоряя процесс оптимизации уроков и учебников, то теперь к невидимой руке эволюции пришла невидимая рука рынка. Авторы быстро сообразили, что рентабельнее производить учебники, а чтобы процесс шел еще прибыльнее, стали раздавать главы и параграфы аспирантам и студентам. (По Фрейду В.Шаталов ошибочно произносит слово «аспирант», меняя местами вторую и третью буквы). Бывшие аспиранты уже стали возглавлять институты усовершенствования и не станут к доске, как директор народных училищ Симбирской губернии (генерал по табели о рангах) И.Н. Ульянов, когда надо показать молодому учителю, как лучше вести урок. Теперь они пишут «дополненные и улучшенные» учебные инструкции и получают премии по ими же установленной очереди. Перед воротилами макулатурных мануфактур главы Коза Ностры снимают шляпы. Все в рамках закона – авторское право не позволит кому-то улучшать учебники, а чиновничья братва не допустит учительские сказки в школу. Эту нишу заняли «профессионалы» кабинетные. Грех породил монстров. На смену приходит текст аспирантский. Задача начальника «творческого» коллектива – не потерять место в очереди на грант и успеть отдохнуть в Турции. А к исходу сентября для батюшки-царя готова рукопись и собраны рецензии. Читаем первое и второе. «С древнейших времен репа была основным продуктом питания славян-общинников. Однажды смерд, посадив репу обычным квадратно-гнездовым способом на паровой заимке, был немало удивлен осенью невиданным для тех мест урожаем. Вероятно, в результате мутации, природа которой до сих пор является дискуссионной в научной литературе, корнеплод значительно превысил естественные размеры и не поддавался извлечению. Последовательно опробовав эту операцию с привлечением двух членов семьи (сначала жены и внучки), а затем двух домашних животных (собаки и кошки), они не смогли вытащить репку. Только помолясь, позвав мышку и принудив кошку к толерантности, всем вместе удалось достигнуть цели. Таким образом, вера и смекалка, трудолюбие и патриотизм, дружба и взаимопомощь помогали нашим предкам собирать урожаи в зоне рискованного земледелия и обеспечить лидерство в репном сегменте сельскохозяйственного производства». Рецензии уже не читают, а смотрят на вывод и подпись. «Дерзко, свежо, проблемно, с элементами инноваций, доступно, на высоком уровне сложности, при ведущей роли теоретических знаний, линейное построение, выражен комплексный и компетентностный подход, положительная мотивация, гуманизация и осознание умственных действий». Все отработано (чуть не вырвалось «украдено») до нас. Конечно, добросовестный учитель и репетитор будут рассказывать сказку по-человечески. Перед ними дети, а не смерды. Но теперь любой шаг в сторону может обернуться инфарктом – наробраз не дремлет. Здесь вам не тут, дорогие шкрабы (школьные работнички). Учите, как вам говорят, или идите на пенсию. В редчайших случаях на пенсию досрочно отправляли учебники. Ведь говорили академику К. за завтраком: «Воля ваша, оно, может, и умно, но больно непонятно будет в школе». И снова пришли к учебнику Киселева, который разрабатывался со времен отмены крепостного права. Так сказка, в условиях чиновничьего давления, вернулась в школу методом «опережающего обучения» Софьи Лысенковой. Зная о трудностях будущих тем, на которые программой не полагалось часов, она тайком выкраивала для них время на текущих уроках, т.е. подсказывала прогноз и элементы для перекодирования в сложных местах. Так поступали многие педагоги, открывая на ощупь закономерности построения учебного текста. Текст должен быть прогнозируемым, коль скоро складывается из букв, слов, предложений, разделов. Невозможно собирать пазлы без картинки. Особенно когда речь идет о новом, неведомом материале. Отмечали эту закономерность Коменский и Кант. Л.С. Выготский предупреждал не забывать о том, что целостная мысль учителя разворачивается по частям. Из звуков и слов еще надо извлечь смысл и отправить из оперативной памяти в долговременную. Текст способен переходить в мысль (эксперименты Миллера стали классикой) при условии: а) если его элементы (на всех смысловых уровнях) не превышают размера одномоментного восприятия (7 плюс–минус 2), б) если переводится в индивидуальный смысловой код, в) если достаточно время для перекодирования, г) страховкой первого и второго является самостоятельный прогноз текста (откуда его взять школяру?) и др. Первое дается природой, а второе зависит от дошкольной базы образов, трудолюбия и времени. Даже при хорошей базе и усидчивости у ребенка все меньше времени для эффективного перевода текста в смысл. Индивидуальный код вырабатывается много медленнее, чем льются слова из уст учителя или со страниц учебника. Отсюда и ситуация, когда в одно ухо влетает, а из другого вылетает. Ребенок не виноват. Даже у опытного преподавателя на выделение смысла, схематичное построение и шлифовку иных текстов уходят месяцы. Задача учителя – вкладывать только семь монет в голову ученика, бесконечно увеличивать их достоинство (переводя медяшки слов в золото смысла). На уровне предложения в устной речи это достигается автоматически (спасибо эволюции и грамматике), а на более высоких смысловых уровнях связи контекстные, не все переходы улавливаются учениками и не все восстанавливают пропуски. Сии закономерности не ведомы в среде кабинетных дидактов, а пожелания учителей вопиют в пустыне. Проблему пытаются решить повышением объема домашней работы (родители уже не могут помочь, а сутки ограничены), интерактивными досками и 12–13-летним обучением. Но дело не в количестве кнопок под пальцами, а в работе мозга. Эксперимент и опыт, добытый творческим трудом подвижников-учителей, говорят о том, что проблема решаема даже мелом с тряпкой. Главное достоинство учителя: умение строить урок и весь курс в соответствии с естественными механизмами переработки текстовой информации. Необходимо: комплектовать оптимальные порции информации, давать, по возможности, схематичный прогноз материала и регулярно к нему возвращаться (это взаимодополняемые механизмы обработки текста), переводить текст из бумаги и мела в индивидуальный смысловой код через сравнения, «опорные сигналы», схемы и т.п., помогать ученикам сохранять и наращивать смысловые конструкции. Если делать это эффективно, что приходит с опытом, то и воспитывать легче. Но это другая история. Вернемся к нашим баранам, простите, ученикам. Если все так плохо в школе, то откуда берутся победы на школьных олимпиадах? Отвечаем. Во-первых, и при школьном режиме не переводятся праведники-учителя (спросите, легко ли им?). Во-вторых, земля продолжает рождать быстрых разумом Ньютонов. Они доходят до понимания и вопреки системе, самостоятельно осваивая тексты, в том числе и академика К. (Он, безусловно, гениальный математик, но не практикующий учитель). Дорогу осилит идущий. Карандаш и терпение вам в помощь. Учителя сопротивляются школьной макулатуре. Не всем хватает сил реализовать находки за пределами класса и школы. Пожалуй, больше других известны имена Шалвы Амонашвили, Софьи Лысенковой, Михаила Щетинина. Еще меньше учителей, способных создать методическую систему почти по всем предметам, как это сделал Виктор Шаталов в своей школе. Государству же необходима критическая масса проблем, чтобы перейти к более эффективной системе обучения. Это как флаттер (самовозрастание колебаний) в авиации. Болезнь выражалась разными симптомами с одним исходом – самолет разваливался. Лечить пытались шлифовкой обшивки, упрочением конструкции, средствами механизации крыла и др. Но спас авиацию молодой математик и инженер Мстислав Келдыш. Без аршина и эксперимента – никуда. Похожая история произошла в педагогике. Министры создавали школы для девочек и мальчиков, вводили интернаты и продленки (продлюги), изгоняли второгодничество и целые предметы (астрономию и др.), но вытянуть успеваемость не смогли, как и дед репку. Но вот в сталинскую (ныне донецкую) среднюю школу пришел выпускник физико-математического факультета. В Сталино, помимо обычных бытовых и рабочих трудностей, оставалось наследие оккупации. Дети повидали всякое. Улица днем училась, а ночью знала грабежи и разбой. Учителю потребовались годы, чтобы поднять детей и школу. Началось с того, что он «отжал» воду из учебников. Сопроводил их «опорными сигналами», т.е. схемами, кодирующими смысловые узлы урока. В них всегда было 6–8 основных элементов. (Дж. Миллер тогда только заявил небольшой статьей об открытии «магического числа», и ее еще не перевели на русский язык). Компактный и наглядный материал позволил в разы увеличить количество повторений. Сократилось время выполнения домашних заданий и их проверки. Успеваемость пошла вверх, а списывания, подсказки, прогулы, легкие болезни (как известно, они обостряются перед контрольными работами) и многие другие «родимые пятна» стали чудесным образом исчезать. Во-первых, самому выполнить домашнюю работу оказалось быстрее, чем списать. Во-вторых, в ведомости на стене при любой погоде зияют пустые клетки пропущенных тем. В-третьих, всегда можно не только закрыть «хвост», но и повысить оценку. Первая ставится за нарисованный дома опорный сигнал, вторая – за «контрольное» воспроизведение его в классе, третья – за устный ответ. Становись, дружок, Демосфеном! Пропуск Великой французской революции (не ошибиться бы: только в Европе они великие и славные) не закроешь Китайской культурной революцией. Двойку за Шарлотту Корде не исправишь пятеркой за Дэн Сяо-Пина. В ведомость чернилами ставились только пятерки. Четверка выводилась карандашом, пустая графа означала остальные оценки. Исправить можно в любое время – учитель всегда объяснит вновь и примет ответ. Это не снижало стоимость пятерок. Зато сохраняло достоинство ученика. Исходный уровень школяров выравнивался невероятным терпением и временем учителя. Одновременно снималось клеймо троечника. В других оценках отпала надобность, постепенно ушли и дневники. Кому и на кого жаловаться? Сейчас подобные меры назвали бы гуманизмом, а тогда – волюнтаризмом. У детей повысились интерес к учебе, взаимопомощь, уверенность в себе. Любой с гордостью («я могу!») объяснит пропущенный материал соседу. Увеличилось количество решаемых дома задач, поскольку их выполнение не требуется и даже не оценивается. За «ботаниками» потянулись остальные, а учитель, знай, ставит крестики на длиннющей витрине-ведомости и радуется. А потом и это перестал делать – сами поставят. Доверие окрыляет, а хороший пример заразителен. Чем не методический шедевр? Вместе с родителями Шаталов распилил парты, сделав их одноместными. Даешь учебу как в Царскосельском лицее! По периметру класса развесили доски. Ведь опросить «у доски» надо всех, и каждый знает, что за спину не спрячешься. Первыми в бой должны идти мальчики. Это и воспитание. Купили магнитофоны для «тихих ответов». Вначале этот прием помогал робким сделать первые шаги к пятеркам (иные уже поверили, что они природные «нули»). Затем помогал учителю охватить всех опросом. Очень важно ежедневно ценить ребячий труд – они старательно готовились! Пятерки становились нормой. Уроки физкультуры с учителем-гимнастом стали ежедневными и любимыми. Экскурсии и походы с топографическими замерами – регулярными. Приемчиков и открытий не счесть. Плоды давала система или «эффект соленого огурца» (в банке просолишься). Ушла боязнь контрольных работ. Они нужны хорошему учителю не для ловли блох, а для того, чтобы обнаружить свои методические ошибки, закрепить знания и порадоваться вместе успеху. Предвзятых инспекторов его «орлы» всегда посрамляли результатами. Им подавай задачки из сборников. У каждого в работе 10 сборников по математике и 6 по физике. Жизнь не баловала. Овраги и враги – вечные спутники нового. Лекарства от школьных недугов новатор проверял на родных детях – они стали медалистами. Оттачивал методику на добровольцах. Когда запрещали эксперимент в школе, учил подпольно, меняя явки и пароли. Не раз ставился вопрос об исключении из партии, изымали из продажи статьи, профилактировали. (Хороший сюжет для фильма ужасов советских времен). Молва о «целителе» докатилась до вельможных ушей. Пошли статьи, фильмы, телепередачи. Низкий поклон педагогу и драматургу Симону Соловейчику. Он поднял тему обновления школы. Пьеса «Печальный однолюб» больше десяти лет шла в Центральном Детском театре (что рядом с Большим). Дружба Шаталова с Народным артистом России Геннадием Печниковым, который играл роль учителя-новатора, не прерывается. Более двадцати лет Виктор Федорович вел экспериментальную работу под зорким оком институтов, министров и тысяч учителей, которые теперь присутствовали на каждом уроке. На эксперимент в седьмой класс, конечно, сплавляли отстающих – отличников сами выучим. А как быть с «первородным грехом» школы? Обучение стало беспорочным? Оно стало нормальным, с полноценными родителями (в лице учителя). Система возвратила сказочное обучение по композиции, размерам элементов, безупречному стилю и артистизму. Сколько раз надо рассказать сказку, прежде чем ребенок сможет ее воспроизвести? Хороший учитель рассказывает столько, сколько нужно. Такого учителя можно встретить только в сказке. Кто сказал, что хорошо учить можно по-другому? Разве школьная сказка про атом для старшеклассника проще сказки про репку для малыша? Таких данных нет. Тогда почему сказку про атом рассказывают раз–два–три и посылают… к репетитору и десятку учебников, далеко не сказочных? Пусть разбирается, в какую сторону «течет» ток. Школьные тексты (учебники) учитель доводил до кондиции своими уроками с листками группового контроля, опорными сигналами, «китайскими бильярдами», «цепочками» и сотнями других находок. Опорные сигналы и повторения значительно усилили естественный механизм понимания разноуровневым прогнозом и кодированием текстовой информации. Они даже расширили объем одномоментного восприятия (7+2, как известно, больше 7–2) за счет визуализации абстрактного материала через символы и художественные образы. По утверждению ректора МГУ В. Садовничего, наука неотделима от метафоры. Схемы помогают понять текст, вскрыть его структуру и связи. Курс, например, всей геометрии Шаталов начинал с сорокаминутного обзора и эскизных зарисовок. Сразу последовал окрик «профессионалов» – это профанация! В таком случае к ответу надо призвать природу и самого Создателя. Вселенную и человека они творят еще быстрее. Не забыть наказать художников и писателей за всякие эскизы и черновики. Пусть сразу пишут «набело». Учитель после представления каркаса всего курса повторял и детализировал материал. Он не заменил учебники Киселева, Погорелова, Атанасяна на свои укороченные, а дополнил практику обучения выстраданными и отточенными приемами. Для хорошего письменного текста желателен и хороший устный текст. К монологу учебника прибавляется диалог, обратная связь, множество отступлений, настойчивость, наконец, тепло и внимание учителя. Тогда понимание обеспечивается надежнее. Шаталов распространил свою систему обучения на географию, геометрию, физику, историю, тригонометрию, алгебру, астрономию и другие предметы. И второе, он вернул в учебный процесс эволюцию, а с ней и отбор лучших дидактических приемов. Эволюция текстов у педагога-новатора стала быстрее. Отбор ускоряется за счет возрастания повторений курсов. Репетиторские занятия способствуют этому. Совершенствует свое детище Учитель, по его стопам идут ученики. Процесс обучения входит в естественное, удобное гуманное русло. Прошли тряска и скрипы, определилось научное направление поиска. Опорные сигналы обретают численное выражение. Их коэффициент эффективности можно повышать за счет сокращения знаков и символов, выражающих смысловые единицы. Наука тем и хороша, что исходя из задач, времени, технологий и других факторов позволяет инженерам конструировать разные типы самолетов и не отменяет творчество. Не обязательно учителю быть Кириллом и Мефодием . Пользуясь единой грамматикой и законами восприятия текста, можно учить малышей и взрослых, отсталых и продвинутых, учитывая их особенности. В этом смысле методики Амонашвили, Домана, Монтессори, Лысенковой, Шаталова не противоречат друг другу. Они отличаются по исполнению, специфике возраста обучаемых, предмету, широте методических приемов и т.д. Система набирает обороты. Страшно сказать, за семь дней можно прилично освоить уже два и три года школьной программы по предмету. Резервы не исчерпаны у системы и у учеников. Они идут вперед. Правда, как говорил товарищ Саахов, в отдельно взятом районе. Самое время взглянуть на результаты работы системы Шаталова и его коллег. Гуманитарии за 2–3 года превращались в математиков и наоборот, успеваемость – полная, завершение школьного курса – досрочное (в 9 классе), поступление в вузы – абсолютное, контрольные работы – превосходные, здоровье – лучше, чем в контрольных классах, спортивные успехи – очевидные (64 мастера спорта), научные достижения – выше, чем в специализированных школах (более 70 кандидатов и 12 докторов наук), вмешательство родителей в процесс обучения – минимальное. Многие достоинства системы обнаружились позднее. Ученики стали учеными, администраторами, миллионерами и… родителями. В отличие от остальных родителей, они не ищут репетиторов. Они расскажут на «пять» сказку об атоме и Куликовской битве через тридцать лет. Это классика. Попробуйте забыть «Буря мглою небо кроет …» или «каждый охотник желает знать…». Неужели в шаталовской школе не было проблем? Были, дорогой читатель. Как отмечали комиссии, не все двоечники успевали стать отличниками и не все троечники – медалистами. Не все успевали за год прорешать более тысячи задач. Оставляло желать лучшего понимание общей теории относительности. Только половина выпускников получала повышенные стипендии в вузах. Нам бы эти проблемы, вздохнут родители и учителя. Можно поставить под сомнение шаталовские «пятерки». Кто бы спорил, что они разные. И работники на предприятии разные, но почему-то получают зарплату по штатной должности. И только за очевидные успехи некоторые отмечаются премией (не всегда гласной), потому что не все воспринимают поощрение соседа как справедливое. И можно ли избежать сплетен, обид, конфликтов, раздавая разные оценки? С детьми надо быть еще осторожнее. Умелая раздача пряников – дело не простое. Дайте учителю право на ошибку и творчество. Он сам найдет золотую середину. Иначе школьный «флаттер» окончательно развалит школу. Последним шагом реформы современной школы может быть вооружение учителей огнестрельным оружием для самооборны. Нынешние «отстающие гуманитарии», \"психи\", \"вандалы\" – диагноз не ребенку, а порочной методической системе. А если хотим перейти в постиндустриальный век, то поддерживать «Сириусами» надо не только одаренных детей (от этого хуже не будет). Не будет хуже, если обучение детей с ограниченными возможностями приблизить к остальным сверстникам (это гуманно и необходимо всем). Но вот и нехитрый расчет помог бы скорректировать путь в светлое будущее. Те, кто обязан это делать, по сию пору сторонятся расчетов. Да разве без них можно садиться за штурвал управления? «Вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входите во вкус…», а тут Аннушка разлила масло или Миша включил ускорение. Есть ли статистика того, как развивается успех одаренных детей? К ним повышенное внимание, и линия жизни «замечательных людей» известна. Ну а кому, кроме родителей, нужны линии жизни «незамеченных» людей? Что случается с не шибко одаренными и не инвалидами? Их ведь не мало. Если из общего числа школьников вычесть по пять процентов (возьмем с запасом) одаренных и инвалидов, то останется 90 процентов «среднего класса и ниже среднего». Опыт Шаталова дает ответ и на этот вопрос. На эксперимент (можно взять журнал успеваемости) отдали все, что было «ниже среднего». Сам Шаталов брался за детей с еще более скромным исходным уровнем знаний. Ему нужен был неоспоримый результат методики. Выдался случай. В детской колонии под Ленинградом (Большие Поля) за неделю (!) малолетние преступники выдали знания по геометрии на уровне математических классов! Такие эксперименты – не исключение. Пример для сравнения с экспериментом долговременным появился сам собой. Десятилетиями в химические классы (школа Колмогорова) собирались талантливые дети со всего Советского Союза. Их учили авторитетные ученые МГУ. Педагогический коллектив классов, под руководством декана химфака академика В.В. Лунина и доктора химических наук С.С. Бердоносова, заслуживает самых лестных слов. Научные успехи, судя по цифрам, впечатляли. Благодарностью проникнуты отзывы выпускников классов, кои я с гордостью и показал Виктору Федоровичу. Внимательно прочитав отчет «химиков» за двадцать лет, Шаталов тут же привел свою статистику. Научного «угля» ученики Шаталова (собранные по Донецку из троечников) дали не меньше, чем «звезды» всей страны! Время эксперимента и количество учеников во многом совпадало. Харизмы преподавателей в данном расчете взаимоуравновешены. При желании можно заметить незначительные погрешности в статистике. А если допустить, что в экспериментальные классы миллионного города, в лучшем случае, попал один процент «слабаков»? Следовательно, и при равенстве количества диссертаций, «шаталовскую» группу кандидатов и докторов останется умножить на 100 для Донецка и затем на 200–250 для СССР. (Во столько раз население СССР было больше Донецка). Мы получим «упущенную выгоду» только по науке. Над такой арифметикой стоит задуматься. Судя по расчетам, будущее постиндустриального века за методикой. На вопрос о рождении талантов Шаталов ответил со всей убедительностью своей семидесятилетней практикой. Правда, даже он затруднился указать момент включения собственных ускорителей ученика. Когда может рвануть вверх незамеченный в детстве талант, непримечательный середняк или «гуманитарий», знают только в небесной канцелярии. Вряд ли в этой канцелярии есть Департамент школьной профориентации – жизнь часто меняет ориентацию. Учитель же способен создать равные стартовые возможности на самом высоком уровне и обеспечить свободу выбора. На выходе получаем не «раба лампы», а Икара с «изменяемой геометрией крыла». Шаталов может привести интересную статистику по курению в школе, количеству и качеству браков среди его питомцев, физкультуре и спорту, успешности изменения амплуа в связи с обстоятельствами жизни и др. В период знакомства с системой Шаталова приходилось встречать многих его выпускников. Одноклассники знают друг друга. Они собираются на день рождения Учителя. Характерна история неприметной Светланы Д. Закончила политехнический, неплохо работала в строительстве, пригласили в Индию. В период перестройки занялась, как многие, бизнесом, переехала в Москву, участвовала в строительстве Храма Христа Спасителя. На шестом десятке поступила на миссионерский факультет Свято-Тихоновского Православного университета. Всегда занималась любимым делом и достигала желаемого. А «опорные сигналы» помогали? Конечно, и не только они. Вся система учила ежедневной и серьезной работе. Если иные критики без труда опровергают «педагогическую поэму» Макаренко, то с «педагогической прозой» Шаталова им будет труднее. Учитель бережно фиксирует фотографии и успехи учеников в своих книгах. Методика Шаталова многосильна, потому что она верна. Успехи Учителя объясняли и шарлатанством, и харизмой, и гениальностью. Со вторым и третьим охотно согласился бы. Чернокнижником (знается с сатаной) считали и другого математика – Герберта Аврилакского. Того самого, чьи рукописи разбирал Воланд в Москве. Став Папой Сильвестром 2-м, он ускорил переход Европы на индо-арабскую систему записи. Стали ценить и рукописи Шаталова. Они переведены на 17 языков, автор давно Почетный Доктор и Президент, Лауреат премий и кавалер множества орденов, по его методике учат в Индии, Китае и других странах. (Угадайте с трех раз, в каких двух странах сейчас самые высокие темпы экономического развития?). Не хватает пока Сильвестра 3-го. Но родителям он и не нужен. Они везут своих чад в Москву из Парижа и Женевы, с берегов Рейна и Темзы, из Силиконовой Долины и окрестностей Фудзиямы. В московской школе Шаталова годовое обучение укладывается в воскресно-каникулярное время (7 дней). Хотелось бы заниматься в менее напряженном ритме весь год, но детям надо учиться в «нормальной школе» и получать аттестат. А может, нормальной школе перейти на успешную методику обучения? Говорят, пока нельзя (не вслух). Шаталов, Амонашвили, Лысенкова устарели. А может, уже устарели закон Архимеда, теорема Пифагора или реакция Белоусова-Жаботинского? Законы природы отличаются от некоторых парламентских законов тем, что не стареют и их нельзя отменить. Им надо следовать. В противном случае будем хотеть как лучше, а получится – как всегда. Один профессор, критикуя Шаталова, озаботился тем, кто будет мести улицы, если все станут отличниками? (Только за этот вопрос ему можно доверить метлу, а не молодое поколение). Вопросы в другом: что будет, если школьный курс заканчивать в 9 классе, и куда девать тьму чиновников с отчетами, рабочими тетрадями, инструкциями и сырыми учебниками? Освободившемуся бюджету найдут применение. На обучение учителей нормальной методике хватит лишней доски и куска мела. Основные положения системы освоит любой студент за пару месяцев. А опыт – дело наживное. Да вот беда, не знают уже в педагогическом вузе о такой методике. Вроде говорили о каком-то харизматике. А разве он еще жив? Не только жив, но и в свои 90 лет может за неделю обучить годовому курсу астрономии, геометрии, физики, тригонометрии, географии, алгебры. Его уроки записаны на видео. Час такого занятия стоит дешевле урока студента-репетитора. Кто не собирается переплачивать репетиторам и водить дитя в школу 12 лет, приходите к нам. Ждем «математиков» и «гуманитариев», эффективно готовим к ОГЭ и ЕГЭ (пять 100-балльников, один – дважды, не говоря о 80 и 90-балльниках). Преподаем русский язык, геометрию, алгебру, физику, историю, обществознание, английский язык. Учим писать изложение, сочинения, эссе. Есть группа начальной школы. Выпускники выигрывают и олимпиады. Роман Дорофеев – абсолютный победитель Высшей Пробы Всероссийской олимпиады по истории и призер олимпиады по обществознанию 2016 года (см. инет). Выпускники школы учатся в МГУ, МГИМО, ВШЭ, Кембридже, Оксфорде. Юра Осипов пришел из седьмого класса как «глубоко отстающий». Сейчас он преподает «Конституционное право зарубежных стран» в Российском Госуниверситете правосудия, а геометрию, историю, обществознание и английский язык – в Школе Шаталова. 21 сентября 2017 года Юрий Юрьевич защитил диссертацию в Лондонском университете. В этом же году его трехлетний сын Миша уступил шахматную партию Карпову и ничьей завершил поединок с Карякиным. Такова методика Учителя Века и так можно учить сегодня, если опираться на науку! Резервы мозга в усвоении знаний еще только приоткрыты. Тренируйтесь на здоровье! Ничто не мешает учителям повторить успех и идти дальше. Система открыта. С. Виноградов. Руководитель Школы Шаталова, канд.филос. наук. [Вернуться к списку статей]